Олег Верещагин - Красный вереск [За други своя!]

— Пошли, а то я опять мокрый, — повел плечами Олег.

…В подвале у очага полным ходом шло совещание. Правда, большинство горцев в нем не участвовали, а с довольным видом сидели и лежали у огня на расстеленных плащах.

Великая это вещь — огонь. Мелочи типа власти над природой, которую он дал человеку, в счет не идут. Огонь лечит человеческие души, и недаром тут его почитают как самого близкого людям бога. Вот плохо все — внутри, снаружи… Хуже некуда, край! Соберешь в кучку сухие веточки, составишь их шалашиком, сунешь внутрь скомканную бумажку, чиркнешь спичкой — и поднимается над сушняком призрачное в свете дня или ярко-оранжевое во тьме пламя. Сядешь возле него, сложишь руки на коленях, посмотришь на танцующие язычки — и словно бы сами собой отодвинутся, а то и вовсе уйдут горькие мысли, беды и заботы. Огонь — защитник, друг и даже… собеседник!

Может быть, именно поэтому так любят люди разводить огонь…

…В целом тут было тихо, даже говорившие над картой Гоймир, Йерикка и Резан явно глушили голос, чтобы не нарушать тишину. Лица мальчишек в оранжевом свете казались по-особенному задумчивыми и по-особенному красивыми, похожими на смотревшие со стен барельефы.

— Лагерь их вот тут, — приглушил голос и Олег, показывая на карте. — Остальная Лесная долина, пуста, как…

— Стол горожанина? — спросил, посмеиваясь, Резан.

— Голова горца, — невозмутимо ответил Олег, облокачиваясь на край каменной плиты, на которой расстелили карту. — Я больше не нужен?

— Да ты и прочим часом не очень требован, — пустил ему в спину Гоймир.

Олег промолчал. У огня потеснились издали место. Олег, сбросив плащ, сел на него и вытянул мокрые ноги к огню.

Шел оживленный, хотя и негромкий разговор о сказочных нелюдях.

Неожиданно выяснилось, что большинство горцев стоит на твердых, почти материалистических позициях и убеждены, что человек — единственное по-настоящему разумное существо в Мире.

— Вон они — лешие, водяные, мавки, уводни — полна коробочка, — говорил Холод. — Под ноги бросаются, иной час — больше чем грибов по осени! А хоть капля разума в них есть? И не бывало. По мне — что лешак, что бер. Звери. И вместе на человека похожи, но не люди же от того!

— А басни? — запальчиво возражал Гостимир. — Там-то они говорят! А коль говорят — значит, разум есть?

— Йой, так в баснях на коврах поднебесьем летают! — насмешливо возразил Холод. — Я тем часом, как сопливым был, ковер из горницы аж до крыши затащил. Сел на него, да и давай все заклятья рядом вспоминать — полетать возмечтал!

Вокруг засмеялись. Но Гостимир не сдавался:

— А Морской Народ-то?! Или, тебя слушать, они тоже по-вроде акул? Вот то и есть, что не врут басни — были и иные, не только люди. Были, а по времени не то перемерли чохом, не то люди же и свели их…

Олег слушал невнимательно. Оглянувшись, он увидел, что Йерикка отошел от карты и стоит у входа, глядя в дождь, снова разошедшийся не на шутку. Гоймир и Резан что-то еще обсуждали, но довольно лениво.

Олег тихонько поднялся и подошел к другу. Скрестив руки на груди, встал рядом. Йерикка покосился на него и тихо сказал:

— Они сейчас про мечи говорить будут. Полезно было бы тебе послушать.

— У меня каникулы только через три недели кончатся, — слегка ощетинился Олег.

— Точно-точно, — согласился Йерикка. — Мы не в школе, но тут отметки тоже ставят. Вон, как Тверду за невыученный урок… Ладно, как ты говоришь — не надо меня оперировать?

— Лечить? — не смог удержаться от улыбки Члег.

— Лечить… Не читал такого автора - Звенислява Гордятича?

— Конспектировал, — обиделся Олег.

Йерикка увесисто стукнул его в плечо:

— Не обижайся…Это мой любимый писатель. Даже больше нравится, чем ваши, которых, я читал. У него есть по весть "Друзья и враги Лена Ставратича". А в ней такой странный персонаж — Толик…

— Почему странный? — спросил Олег скорее машинально. Дождь смешивался с мокрым снегом, невесть откуда налетевшим, поднялся ветер, посвистывавший в развалинах…

— А потому. Он не отрицательный и не положительный, не наш и не враг… Лён всю книжку гадал, друг ему Толик или нет. А потом стал его жалеть, когда тот объяснил. Я это наизусть помню, уж больно поразительные слова… "Если ты говоришь, что человек может сам себе выбирать сторону, то почему он не может понять, что ошибся в выборе — и поменять ее? Почему?"

— Я бы такого не пожалел, — хмуро ответил Олег. — А дальше? Что ему этот Лен оказал?

— Лён? Не помню точно, но что-то вроде того, что понимание, конечно же, приходит в наиболее опасный момент… Помнишь, как мы разговаривали в той хижине? — Олег кивнул: — Ты тогда здорово сказал насчет нашей правоты… В самом деле — есть огромная разница, за что воевать…

— Я вот где-то читал, — медленно начал Олег, — только не помню — где… короче, что единственная вещь, оправдывающая пролитую свою и чужую кровь — высокая идея.

— А дальше? — как-то подозрительно посмотрел Йерикка.

— Что дальше?

— Дальше… там ничего не было? — нетерпеливо спросил рыжий горец.

— Погоди… какая-то чушь насчет… а, вот. Единственное, что оправдывает жизнь — любовь. Точно.

— А ты считаешь, что это чушь?

— Ну, может и не чушь… — Олег вспомнил Бранку. — Но только это совсем о разных вещах. Война — и любовь.

— Есть великие вещи — две, как одна.

Во-первых — любовь. Во-вторых — война, — напомнил Йерикка.

— Киплинг, — узнал Олег своего любимого поэта. — Только все равно. Какое имеет отношение война к любви?

— Не будем спорить, — Йерикка стер с лица воду. — О, капает… Вот только подумай, зачем мы тут? Почему мы все это терпим? Из чувства долга? Ради идеи? Плохо воюет тот, кому нечего защищать. А защищают лучше всего то, что любят…

— Мы констерьваториев и вертисиськетов не кончали, — досадливо ответил Олег, двинув Йерикку кулаком в спину. — Где нам равняться в фаллософии с разными всякими…

Йерикка развернулся к Олегу и взял его за плечи. Слегка встряхнул и спросил каким-то странным голосом:

— Слушай… а ты часто думаешь о том, что мы все вернее всего погибнем?

— Ты что? — Олег высвободился из его рук, удивленно сказал: — Не-ет…

— А вот я, — с силой выговорил Йерикка, — не могу об этом забыть ни на секунду… Стоп, что это?!

Йерикка присел, и Олег, не дожидаясь приказа, присел тоже — уже рефлекторно.

— Тш! — Йерикка поднял руку, сзади стало тихо. Подбежал, пригибаясь, Гоймир.

— Хорошо то, что сейчас не ночь. Долбаки мы, вход в пещеру не замаскировали…

Мальчишки наблюдали за тем, как около дюжины горных стрелков один за другим прошли шагах в ста от развалин, нацелив во все стороны ручные пулеметы. Четверо в середине несли большие и, видимо, тяжелые мешки защитного цвета.

— Положим, как на ладони же… — подал голос Резан.

Гоймир покачал головой

— Не… Ты мысли — идут ИЗ стана, да с грузом… Что у них в крошнах?

— Я знаю, что, — Олег покусал сгиб пальца. — Аппаратура связи. И будет это пост РЛС. В такую погоду даже вертушка, наша — ну, вертолет — без точной наводки разбилась бы запросто. Выбегут, найдут площадку, поставят аппаратуру наводки…

— …а сигналы-то будем подавать мы, — заключил Йерикка.

— Кровь Перунова! — Гоймир сплюнул. — Как в Оземово царство провалились!

— На надо так громко, мы же не знаем, где они, — Йерикка вытер лицо повязкой.

— Да и мы-то где — одно загадка, — пробормотал кто-то.

Мокрый снег кружил рядом, идиотски выглядел, ложась на зеленые траву и листву. Гоймир кипел от злости и стыда — горцы под его командой упустили врага в родных местах!

— По следам мы их не найдем, — Олег остановился. — Давайте разделимся на пятерки и поищем методом тыка.

— Неплохая идея, — одобрил Йерикка. — Гоймир, Резан, я… и кто поведет четвертую пятерку?

— Я, — снова подал голос Олег, — если никто не против. И даже согласен взять не четверых, а троих.

— Я с тобой, — тут же сказал Богдан.

— Я тож, — присоединился Морок.

— Я с братом, — руку поднял Холод. Все решилось прежде, чем Гоймир успел вообще сообразить, что к чему и что вообще происходит. Ему оставалось только наклонить голову:

— Добро… Гранатомет не потеряете. А лучше оставьте вовсе, тяжёл…

…Олег повел своих на восток, к Дружинным Шлемам, но, чтобы не переправляться второй раз через довольно широкую реку, повернул по течению Птичьей на северо-запад. И буквально через версту Богдан вдруг потянул в себя воздух широко вздутыми ноздрями — словно животное:

— Дымом тянет, — тихо сказал он. Все тихо зашмыгали носами — и даже Олег ощутил хорошо знакомый, но давно уже не встречавшийся запах сигаретного дыма.

— Курили малое время назад, — уверенно сообщил Холод. — А вот и скурок! — он ловко подцепил концом меча «бычок» сигареты с фильтром.